Это было странное чувство, как будто в его душе вдруг прорастало нечто новое, словно вся жизнь до этого была лишь блеклой тенью того, чем она могла бы быть. Любовь, которую он раньше считал просто идеей, мимолетной иллюзией, теперь предстала перед ним с такой силой, как неоспоримая истина. И это пугало его не меньше, чем восхищало.

Он едва мог выносить это осознание, эту тревожную тяжесть в сердце. Не было никакого разумного объяснения. Что она видела в нём — человеке, столь поглощённом сомнениями, всегда стоящем на грани какого-то ужасного вывода? Он жил как будто по частям, никогда не чувствовал себя целым, и вдруг, с её появлением, появилась какая-то странная цельность, непонятная и пугающая в своей новизне.

Она стала для него не просто человеком, но символом, осью, вокруг которой теперь вращался весь его мир. Каждое её слово, даже брошенное мимоходом,...